Булимия — хищное отклонение аппетита, отмеченное приступами бесконтрольного поглощения пищи с последующим насильственным очищением желудка. Снаружи — краткий карнавал вкусов, внутри — биохимический шторм.
За десять лет работы в стационаре наблюдаю, как расстройство выходит за пределы пищеварительного тракта. Нарушения электроуглеводного обмена, когнитивное помутнение, социальная изоляция — три грани одной ловушки. Пациент погружается в ритуалы: счёт жевательных движений, скрытые закупки, ночные марафоны к холодильнику. Жизнь сворачивается до орбиты «приём-извержение».
Физиологический каскад
Первый удар принимает электролитный баланс. Рвота и слабительные лишают организм калия, натрия, магния. В ответ — тахиаритмии, парестезии, судороги. Кардиомиоциты проскакивают удары, словно флейтист, забывший нотную строку. Далее включается алиментарная мизофагия — кашеобразное питание из-за эрозий пищевода, где соляная кислота оставляет дорожки, похожие на лунный рельеф.
Панкреатическая гиперсекреция выбрасывает амилазу в десятикратном объёме, что путает диагностов: профиль крови напоминает острый панкреатит. При сочетании с тиреотоксикозом возникает редкий синдром «горящего метаболизма»: температура держится 37,7 °С без инфекционного субстрата, пульс — за девять десятков, масса тает, будто старый снег.
Психика под давлением
Гребень прилива эйфории от переедания сменяется апатией. Переключения происходят за пятнадцать-двадцать минут, резче, чем фликр экрана. Серотониновое «окно» заставляет мозг требовать новый всплеск, формируя контур, схожий с наркотической зависимостью. Выгоранияее дофаминовых рецепторов в прилежащем ядре возвращает лишь обмылок удовольствия, отчего порция растёт.
С памятью случается аллотимния: пациент фиксирует даты эпизодов, но теряет бытовые мелочи. Лекторий на бумаге записан точно, а щётка осталась в холодильнике. Гипокамп реагирует на хронический гипогликемический фон, что провоцирует «туман сознания» — брейн-фог. Угасают функции префронтальной коры, ответственной за планирование, поведение делается реактивным, словно игра с оголённым проводом.
Стратегии ремиссии
Выход строится на трёх якорях: нутритивное восстановление, когнитивная перепрошивка, социальная подушка. Диета стартует с формулы 30 ккал / кг сухой массы, дробится на шесть приёмов, чтобы снизить риск рефидинг-синдром. Минералы вводятся парентерально, иначе из-за рефлекторной рвоты теряется половина таблеток.
Когнитивно-поведенческая терапия дополняется техникой «сдержанного взора»: пациент наблюдает за всплытием импульса, не переходя к действию, считает удары пульса до ста, позволяя волне сойти. Вскоре латентный период между позывом и действием растягивается, будто резиновая нитка, давая шанс на осознанный выбор.
Фармакология служит подпоркой, а не костылём. Флувоксамин усиливает серотониновую струю, топирамат гасит вспышки гиперинсулинемии. Для коррекции памяти применяю цитиколин: он стимулирует синтез фосфатидилхолина, восстанавливая нейронные мембраны, словно армирующая сетка в треснувшей стене.
Групповая терапия превращается в акустическую камеру эмпатии, где чужие истории резонируют с личной болью, разбивая её на фрагменты, пригодные для переработки. Поддержка семьи закрепляет результат: общий стол без калорийных вычислений, диалоги без обвинительного привкуса.
Ремиссия достигается, когда пища возвращается в ранг топлива, а не одержимого идола. Пациент снова чувствует утренний холод, слышит треск снега под подошвой и замечает запах смолы в шахматном клубе рядом с домом. Память возвращает цвета, сердце играет ровную партию, а зеркало перестаёт служить трибуналом.
